Предисловие

Действия боя раскрываются последовательно шаг за шагом, как будто перед нами оживший холст, представший со всеми действующими лицами. Вот схватка на левом фланге, геройская защита, смертельные раны… Вот конница пошла в наступление под яростным огнём противника… Подробности боя раскрывают всю неприглядную картину происходящего кровавого боя, где перед болью и смертью оказываются все равны. Но жертвовать своей жизнью пришли все по разным причинам.

Мысли и воспоминания о былых победах, побудивших Наполеона напасть на Русь и вселявших уверенность в успех и в этой кампании, уже не столь радужны. Русичи оказались непростым орешком. Схватка под Бородино истрепала армию Наполеона. И русская зима приготовила ему свои сюрпризы, а оставленная Москва была готова стать большой могилой для вчерашнего непобедимого полководца.

Мысли рядового русского солдата накануне битвы о мирной жизни, в которой видится только радушие и дружественность со всеми, говорят о бессмысленности войны. В своих врагах он видит вроде таких же обычных людей, но война разделила всех на врагов.

Мысли рядового французского солдата, тоже мечтающего о процветающей жизни. Но человечность в нем затмила алчность и жажда наживы, даже кровавой ценой. И вроде вот уже впереди Москва, до которой рукой подать. Только один бой. Но почему приходится себя уговаривать?

Молитва Кутузова перед образами о защите земли русской и победе над врагом дополняет образ русского человека, всем сердцем любящего свою Родину и отдающего все свои помыслы ей на служение.

Данная книга является 5-й в цикле книг, написанных Орисом Орис под общим названием «Исторические вехи Доблести и Славы России». Данный цикл был написан автором с целью возродить в сознании молодёжи священную историческую память о завоевании Русью и Россией своей государственности, свободы в борьбе с внешними и внутренними врагами, а также героизме народа в годы тяжёлых испытаний во имя справедливости и светлого, независимого будущего последующих поколений.

Следующие баллады данного сборника звучат в авторском исполнении:
Баллада о Бородинском сражении 1812 года
Баллада о русском солдате, размышляющем накануне Бородинского сражения
Баллада о Кутузове накануне сдачи Москвы французам
Баллада о бое под Бородино, изложенная русским солдатом

БАЛЛАДА О БОРОДИНСКОМ СРАЖЕНИИ 1812 года

Пшеничная крупа дымит в железной банке,
А рядом щи кипят в потёртом котелке.
Духмяный аромат несётся над полянкой,
Ползя на левый фланг по Каменке реке…

…Село Бородино на берегу Колочи
Как будто спит в огнях дымящих костерков,
Что жгут себе бойцы во тьме безлунной ночи,
Сдувая едкий дым с копчёных котелков…

Костры горят везде: с Утицкого кургана
«Стекают» вдоль реки в Семёновский Родник,
Где греются полки драгунов и уланов,
Готовя палаши и жала длинных пик…

26 августа. К концу подходит лето.
Но ночи холодны. Семёновский овраг
Покрыл густой туман в преддверии рассвета,
Так что в село легко проникнуть может враг…

Вдали – Москва-река… Чтоб не было к ней бреши,
Где речка Колоча соединилась с ней,
Прикрыли левый фланг три укрепленья – флеши,
А в них – пехотный полк гвардейских егерей…

В Семёновском селе – пять конных эскадронов,
Драгунский, кирасирский, казачьих два полка,
Ещё пехотный полк – четыре батальона,
Готовых взять врага на лезвие штыка…

Французы жгут костры и за Утицким лесом,
И на пять миль вокруг, вдоль речки Колочи…
И, судя по кострам, с огромным перевесом
Удар в любой момент готовы нанести!..

Никто не спит. Туман два берега окутал.
И будят петухи тех, кто забылись сном…
Внезапно дружный залп из вражьих ста орудий
Накрыл гвардейский полк шрапнелью и огнём…

В пороховом дыму летают ноги, руки…
Казалось, сотни пуль в любом углу найдут!
И разрывали плоть шрапнелевые «мухи»,
Нам показав, что ждёт всех грешников в аду…

Как только залп затих, за дымовой завесой,
Как в поле саранча, правее от реки,
На левый русский фланг из Утицкого леса
На нас, примкнув штыки, шли польские полки…

В селе Бородино, не слыша громких стонов
Всех тех, кто в плоть поймал шрапнель или картечь,
Между горящих изб, служивших нам заслоном,
Мы, егеря, смогли в укрытия залечь…

Свой штуцер, штык, кремень я приготовил к бою,
И обнажил палаш, вбил шомполом заряд…
Всё то, что нужно мне, всегда ношу с собою:
«С чем жил, с тем и умру», – солдаты говорят…

Под барабанный бой, хлебнув вина от страха,
Шеренгами во фланг, шагая в полный рост,
Месье пошли на нас психической атакой,
Чтоб взять Бородино и вытеснить на мост…

Мы встретили врага, в проход загнав их узкий,
Так, что войти в село французы не смогли!
Два егерских полка и гренадёр французских
Шагали на Москву, да только смерть нашли!

Но оттеснив к реке драгунов и уланов,
Заставив отступить казачий эскадрон,
Французы с высоты Утицкого кургана
Багратиона флеш картечным жгли огнём…

Повсюду горы тел, повсюду – крики, стоны…
А рукопашный бой второй уж час подряд
Не может разойтись… Войска Багратиона
Дерутся до конца, не отступив назад…

Топчась по тем, кто пал, скользя в крови по трупам,
Боясь споткнуться, пасть, наткнуться на кинжал,
Я Господа молил, чтоб всех, кто так преступно
Всё это развязал, – Он в Духе возрождал!

Ведь сотни скользких тел валялись подо мною:
И вперемежку все – саксонцы, прусаки,
И русские стрелки, что шли неровным строем,
Стреляя по врагу и выставив штыки…

На флешах – смрад и дым, огонь и крики боли,
Убитым нет числа и стон со всех сторон…
И отозвал назад войска Барклай де Толли,
Когда в бою сражён был сам Багратион…

Узнав, что левый фланг наш потрепали круто,
Кутузов срочно к нам направил свой резерв.
Артиллерийский полк и корпус Багговута
Устроили врагу картечный беспредел.

Плевав на горький дым, на громкий свист картечи,
Курган атаковал полк наших гренадёр
И, потеснив врага, смог сесть ему «на плечи»,
Гоня его к ручью, в смертельный коридор…

Лейб-Гвардии Литовский, Измайловский полки,
Накрыв огнём шрапнели Семёновский овраг,
Из всех трёхсот орудий вдоль Каменки реки
Не дали кирасирам пройти на левый фланг…

Вгрызаются в песок тяжёлые мортиры,
Летит шрапнельный град в французские полки,
И жалобно трещат драгунские мундиры,
Наткнувшись на скаку на русские штыки…

Хоть много раз бойцы дивизии Фриана,
Кавалерийский полк французских кирасир,
Пытались завладеть вершиною кургана,
Но эскадроны жглись под ядрами мортир…

Весь склон и высота завалены телами
Тех, кто сквозь шквал огня пробиться не сумел:
Французские стрелки, поляки с прусаками
Покрыли весь курган горой кровавых тел…

Идёт кровавый бой!.. Все топчатся по трупам,
И каждый штык в тебя вонзиться норовит…
И тошнотворный смрад от липких конских крупов
Смешался со зловонием запёкшейся крови…

И сразу не понять, кто ранен, кто убитый,
Чья голова лежит в крови вся на песке…
Чья в сапоге нога?.. Чей медальон раскрытый
Так бережно зажат в оторванной руке?…

И сотни лошадей, повергнутые наземь,
В агонии храпят, повыкатив глаза…
И наравне лежат в кровавой скользкой грязи
Графья и мужики, бароны и князья…

К двенадцати часам кавалерийский корпус
С полками казаков, и дерзко, и умно,
На правом берегу устроив дикий хаос,
Топили в Колоче бригаду Орнано.

Построившись в «каре», лейб-гвардия пехоты,
С утра вступивши в бой с бригадой кирасир,
«Железных удальцов» брала на пики слёту,
Вонзаясь остриём в «железный» шик мундир…

Пехоту поддержал кавалерийский корпус,
Дивизия Дуки из русских кирасир…
Переведя «каре» в подвижный острый конус,
Лейб-гвардия стрелков заткнула рёв мортир…

Поняв, что левый фланг им не разбить на плеши,
Французы, отступив, предприняли маневр:
Покинули курган и Масловские флеши,
Чтоб яростным огнём атаковать наш центр…

На Красный холм, где бьют лишь восемнадцать пушек,
Наполеон послал отборные войска…
Но наши егеря вновь оказались лучше
Лишь только потому, что за спиной – Москва!

Визжали штуцера, шеренги разрушая,
Валили наземь всех, колонны их круша,
Под русское «ура», молитву совершая,
Рвалась под небосвод бессмертная Душа…

А пушки всё сильней атаки наши глушат,
Шрапнелью поливая уставших егерей…
В пороховом дыму всех убиенных Души
Взлетали в небеса, к Обители своей…

Но силы не равны! После второй атаки
Повержен был редут Раевских батарей –
Мы отдали его, но не дрожа от страха,
А чтоб не окружил нас полк польских егерей…

Все силы сжав в кулак, тридцатый полк Бонами,
Воспользовавшись тем, что ядра землю жгут,
Прорвался сквозь заслон гвардейцев с егерями,
Взобрался на курган и захватил редут.

Но, бросив правый фланг, в штыки пошла пехота:
Ермоловский, Уфимский, Кутайсовский полки,
А в тыл, врагов тесня, впились буквально с лёту
Уварова и Платова лихие казаки!

Кутузов для того, чтоб возвратить курган нам,
Отвоевать редут и разгромить врага,
Послал пехотный корпус Толстого-Остермана,
А фланги укрепила конница Корфа…

Был жесточайший бой, и в рукопашной битве,
В толпе сплошной людей и потных лошадей,
Мелькали лишь штыки точёные, как бритва,
Да сабель языки средь плоских палашей.

Ударив справа в тыл, внутрь вражеской колонны,
На помощь егерям прорвались вдоль реки
Кавалерийский полк и тридцать эскадронов –
Драгунские, гусарские и пешие полки.

Смешалась в драке кровь драгунов и уланов,
Гвардейцев, егерей и раненых коней.
Повсюду – по бокам, и позади, и прямо –
Рычанье злых людей, похожих на зверей…

Впиваются штыки в тугую мякоть плоти,
И пляшут палаши по телу и рукам…
Направо бей и режь! Налево бей! Напротив!..
Смотри, не напорись на лезвие клинка!

Чтоб выжить целый час там, где ужасно страшно,
Где армии сошлись на рукопашный бой,
Не важно, кто сильней, не важно, кто отважней,
А важно не устать размахивать рукой.

Прорвавшись к пушкарям в атаке, очень живо
Мы сбросили Бонами с кургана до реки,
И, не сбавляя темп, столкнув врага с обрыва,
Надели мы месье на русские штыки!

Кавалерийский корпус Огюста Коленкура,
Объединив свои полки с пехотой Богарне,
Застали егерей во время перекура,
За собираньем тел израненных людей.

Раевских батарей в четыре пополудни
Мы не смогли сдержать и от врагов спасти…
И пал Красный курган после защиты трудной,
Его не удалось нам снова обрести…

К шестнадцати часам, в день Бородинской битвы,
Финляндский и Семёновский лейб-гвардии полки,
Ещё Преображенский полк, атаковав массивы,
Согнали кирасиров до Колочи реки.

До вечера бои прошли. Стреляла артиллерия,
Бомбя с Курганной высоты на Утицкий курган…
Екатеринославский полк гвардейской кавалерии
Весь правый фланг освободил от вражеских улан.

Когда спустилась ночь, стрелял француз всё реже,
А к десяти часам закончил артобстрел…
Кутузов же свои Семёновские флеши
С курганной высотой отбить вновь не сумел.

Он приказал войскам в ночь отступить к Можайску…
О чём Наполеон под утро лишь узнал,
Но догонять не стал… От бородинской встряски
«Великий император» слабей намного стал.

Оставив четверть армии на бородинском поле –
Скончавшихся от ран французов, прусаков,
Поляков, итальянцев и прочих подневольных,
Он понял, что подмять Россию не готов!

И Слава, и Удача – капризные старухи,
Вдруг резко отвернулись, задрав свои зады…
А потому в ту ночь французы пали духом,
Не в силах воскресить разбитые ряды…

Сто тысяч мертвецов по чьей-то злобной воле
Остались там лежать, где бой последний был…
И лишь после войны на Бородинском поле
Тут выросли холмы из братских, из могил…

Но, подойдя к Филям, Кутузов дал команду:
Москву не защищать, а сквозь неё пройти,
И, обновив полки, дивизии, армадой
Врага атаковав, победу обрести!

Наполеон вошёл в почти пустынный город…
Но, заселившись в Кремль, он скоро загрустил:
Сгорели все склады с провизией! И голод
«Словно дамоклов меч» над армией застыл…

Признав, что зимовать в Москве весьма опасно
Без фуража, еды, одежды, в холода,
Он понял, что пошёл с войной на Русь напрасно,
Что воевать с Россией не станет никогда…

И он решил уйти из проклятой столицы,
Взорвав дворцы и Кремль, и храмы, и мосты…
Но вот из-за того, что стал он торопиться,
Не удалось ему разрушить всей Москвы…

Наполеон бежал ухабистой дорогой,
С надеждой обратясь к Всевышнему Творцу!..
Но промолчал Творец на просьбу о подмоге,
Ведя его войска к бесславному концу…

ПРОДОЛЖЕНИЕ БАЛЛАДЫ О БИТВЕ ПОД БОРОДИНО

(ТОЧКА ЗРЕНИЯ НАПОЛЕОНА БОНАПАРТА О СВОЁМ
РОССИЙСКОМ ВОЯЖЕ, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ ВЫРАЖЕННАЯ ИМ ВО ВРЕМЯ ЕГО БЕГСТВА ИЗ МОСКВЫ)

Сняв треуголку и сидя в ландо –
Своей лучшей рессорной карете,
По Старой Смоленской дороге с трудом,
Цепляясь за каждый ухаб,
Подбородком повиснув над алым крестом
Вестфальского Ордена с лентой,
Покинув Смоленск и свой временный штаб,
От Орши ещё, может, в сотне верстах,
Дремал император под пледом…

Конец октября. Мелкий дождь моросил,
Сливаясь с туманным рассветом…
Он, чувствуя мелкую дрожь на губах,
У Бога за что-то прощенья просил,
Немного волнуясь при этом,
Добавил, что если его Бог простил,
То пусть заодно Он поможет в делах –
Хоть чудом, хоть дельным советом…

— О, Бог мой, Ты, видно, покинул меня…
Видать, не со мною Десница Святая!
Забросил меня Ты в чужие края,
Никак мне в сражениях не помогая,
А прочь из России, как волка, гоня
И войско моё убавляя…
Ах, если бы знать, где придётся упасть,
Заранее «кинул бы сена»!
Ах, если б тогда, когда мысли, роясь,
Склонили меня на Россию напасть,
Я принял иное решенье!..

Но я тогда, Бог, насладился лишь всласть,
Припомнив, как под Аустерлицем в свой час
Царю я нанёс пораженье…
О, как тогда славно побил его я!
Семь лет уж… А я живо всё вспоминаю…
Ах, Аустерлиц! Где победа моя?..
Где сам я теперь? Буду жив ли? Не знаю…
Но если, мой Бог, я виновен, то всё же
Спаси не меня – мою армию, Боже!
К Тебе я с молитвой взываю!..

Он трясся в ухабах в холодном ландо,
Дороги Руси проклиная,
За ним – эскадрон, впереди – эскадрон,
Герои-гвардейцы бдят со всех сторон,
От выстрелов предохраняя.

Спрятав в песцовую муфту ладонь,
Под грохот дождя засыпая,
Уснул крепким сном скоро Наполеон.
Но, помня, что бегством спасается он,
Менял иногда громкий храп он на стон,
Во сне от врагов убегая…

Снилось ему, что с царём Александром
Польский вопрос не могли разрешить:
Царь возмутился, прочтя ультиматум:
Чтобы полякам (ругнулся здесь матом!)
Запад России назад возвратить
И о Европе забыть?!

Кроме того, царь ему отказал
В помолвке с сестрой его – Анной…
А за то, что он Франции «зад показал»
С системою континентальной,
Решил он за это царя наказать
И у него часть России забрать –
Для устрашенья Бретани…

Военный демарш не очень был нужен,
Без этой войны он спокойно мог жить…
Но все, кто с царём слишком дружен,
Помнить должны, с кем им надо дружить
И чьей они дружбой должны дорожить…

…Проснувшись, взглянул он в окно…
И вспомнилось вдруг заодно,
Как возле крепости Ковно
На Русь, в ночное время,
Всем договорам вопреки,
Французской армии полки,
Примкнувши длинные штыки,
Заполнив берег вдоль реки,
Переходили Неман.

Начало лета. Был июнь…
Через камыш, топча плавун,
Шли тысячи солдат-драгун,
По два-три человека.
По четырём мостам, теснясь,
Меся ногами глину, грязь,
Шли тихо, но и не боясь,
А за перила чуть держась,
Чтоб не свалиться в реку.

На правый берег перейдя,
Двести колонн, на марш идя,
И в каждой тысяча солдат,
Не напрягаясь сильно,
Пошли на Русь, как на парад!
Не видя русский арьергард,
Не повстречав в пути преград,
Дошли и взяли без осад
Старинный город Вильну.

И главное, что в то же время
Вблизи от городишка Прены
Переходили реку Неман
Солдаты Богарне.
Под Гродно им и трём бригадам,
Переходившим Неман рядом,
Сам атаман казачий, Платов
Устроил в бое арьергардном
Крещение в огне.

Жерома, брата Бонапарта,
Три конных Платовских отряда,
Придумав дерзкие засады,
Принудил к защите.
Так сам кузен Наполеона
Дал армии Багратиона
Уйти, усилив оборону…
А Платовские эскадроны
Вновь отступили к Лиде…

Наполеон что-то крикнул сквозь сон,
Адъютант подскочил, к указаньям готовый:
— Сир, простите, могу я вам чем-то помочь?
Император вздохнул, осознав, что проснулся, похоже,
На шестёрке коней мча в дождливую ночь, –
От Смоленска подальше, но ближе чтоб к Орше…

…Вспомнил: враг отступал, не идя на серьёзные драки,
Ну, а он наступал – так стремительно и так легко,
Что три армии русских хотя б для одной контратаки
Не сумели сойтись, вперёд убежав далеко,
И догнать было их нелегко…

Везде опустевшие русские сёла,
Весь народ по лесам – ни людей, ни скота…
Давно нет на лицах улыбок весёлых –
Лишь вонь из голодного рта…
Давно нет и войск с интендантским обозом,
И съеден фураж весь, коней – на еду…
В глазах у солдат страх от чувства угрозы
Застыл, предвещая беду…

Ах, как же хотелось ему поскорей
Почувствовать магию боя!
Ах, как хотелось в сраженьи идей
Свой главный урок преподать!
Но, кроме мрущих, как мухи, людей
Да дерзких казачьих разбоев
За две недели вояжа в России
Он так и не смог никого повстречать…

Но средь июля он вместе с Мюратом,
Идя левым берегом речки Двины,
В Островно столкнувшись с большим арьергардом,
Отвагой врага были поражены.

Два эскадрона лейб-гусар
И артиллерии полроты,
На речке встретив Сумский полк,
У старой все сошлись корчмы
И, разгромивши корпуса
Нансути, начали охоту
На Брюйера пехотный полк,
На речке посжигав мосты.

Пока дивизия Дельзона
Под руководством Богарне,
Чтоб выйти из опасной зоны,
Сражалась из последних сил,
Войска Мюрата, как спросонья,
Топтались где-то на Двине,
Отряд гусаров обозлённых
Полк Сен-Жермена покосил!

Под Островно сраженье длилось
Предолгих несколько часов!..
И много крови в нём пролилось
Французских и других бойцов!
Он знал: как русскую пехоту
Дельзон стал явно побеждать,
Толстой не думал об отходе,
А чтоб Мюрата задержать,
Сказал: «Стоять и умирать!»

Бои под Салтановкой, Миром,
Под Островно, под Кобрином,
Под Клястицами, под Смоленском,
Под Полоцком и Лубино…
Везде отважно, смело, насмерть
Стояли русские войска.
Солдат, изодранный на части,
Не выпускал из рук штыка…

Но разве были то бои?
Лишь так – набеги, контратаки…
А он ведь корпуса свои
Хранил для генеральной драки!
Но поредели войск ряды –
Потери быстро возрастали,
Без фуража и без еды
Вся его конница страдала…

Сраженье! Сраженье! Большое сраженье!
Виктории нет без него!
Большого сражения как одолжения
Пока что ему не дано…
От бегства врага – лишь одно раздраженье,
Сраженье – победы звено!
Но знает он точно, что царь пораженье
Потерпит под Бородино!..

Ах, Бородино!
Всё случилось иначе,
Чем он рассчитал и учёл!
Ведь ведьма-старушка… Простите, – удача…
Под Бородино проспала всё, как кляча,
Дамокловым грохнув мечом…

… Бородино…
Ему вспомнилось, чуть ли не плача,
Как в начале, вернее, два дня до него,
Под Шевардино,
Поведи он войска чуть иначе,
То иным мог бы стать результат
И под Бородино…

Бой под Бородино… Никогда раньше не было хуже!
О узнал, как отважен и храбр, как силён и умён его враг!
Как он насмерть стоял, утопая в крови своей лужах!
Будто смерть презирал! Даже мёртвым держась на ногах!..

Он подумал, что выиграл битву по праву,
Пятьдесят тысяч за день в кровавом бою положив…
И признался, что враг с ним сражался на славу
Да и сам он случайно не ранен и жив…

Поутру он так жаждал ту битву продолжить,
Заняв важный редут, флеши, центр и курган!
Но напрасно он ждал, чтоб врага уничтожить, –
За ночь враг испарился, исчез, улизнул, как туман!..

Как такое могло с ним тогда вообще приключиться?..
Как вдруг целое войско лишь за ночь исчезнуть могло?..
Что, мортиры и пушки у русских летают, как птицы?..
Или чудо какое-то им всем уйти помогло?..

Если бы Понятковский с Деру и с Мюратом
Накануне сошлись, отобрав злополучный редут,
То потом бы пошло всё по плану и так, как мне надо,
И я ныне сидел бы в кремле, а не мёрз бы от холода тут…

Вдруг он весь подскочил,
В треуголке глаза свои пряча …
Его верный помощник его придержал за плечо.
– Где сейчас мы? – спросил.
– Скоро Орша, мой сир… Она наша!
Если дождь прекратится, возможно, что к ночи придём..
Только мне очень жаль, сир, – на ужин одна только каша
Все обозы отстали! Мы вряд ли что лучше найдём…

– Сир, позвольте! – баритон Франсуа Леонора,
Прозвучавший в ландо, его вывел вдруг из забытья.
Адъютант протянул ему чай вместе с красным кагором…
– Мerci, mon ami, – он ответил мгновение спустя
Наполеон, натянув на свой лоб треуголку,
Погрузил снова ноги в тяжёлый овечий жупан
И, закрывши глаза, вдруг признался, что не было толку
В том, что русский вояж он воспринял за выгодный план…

Бой под Бородино снова вспомнил, взревев от отчаянья,
И, рукою взмахнув, весь кагор, словно кровь, вдруг пролил на себя…
– О, рardon, mon ami! – извинился он, глянув печально!
Память вновь взорвалась, раны свежие в нём теребя…

Вспомнилось: на Поклонной горе он стоит под Москвой,
Ожидая врага, приготовив к атаке Мюрата…
Но никто не напал! И, пустив эскадрон пред собой,
В Камер-Коллежский вал въехал он на «плечах» арьергарда…

Их никто не встречал, ожиданьям его вопреки,
И никто не подал ему ключ от столицы.
По пустынной дороге доехав до русской реки,
Он поймал вдруг желание в ней утопиться…

Ни единой души он не встретил… И стало понятно
То, что город был пуст… И на всём пути к башням кремля
Так никто из его свиты и не смог рассказать ему внятно,
Почему к нему люд весь не вышел, его о пощаде моля?..

Это что за народ? Это что за Россия-страна?
Что за странные, дикие нравы и люди?
Нет, мой Бог, не понять мне Россию до дна,
не знать, что же завтра со мною в ней будет?..

Ему вспомнился сын Франсуа Жозеф Шарль, что Мария-Луиза недавно,
Наконец-то, ему родила… Вспомнил вдруг его облик и голос родной…
И подумал, что если останется жив он в этом походе бесславном
То уже никогда, никогда, ни за что не пойдёт на Россию с войной!

Её слабость обманчива, словно мираж,
Она кажется глупой, наивною даже…
Только всё это – для дураков антураж,
Даже всех победивших в военных вояжах.

А трёх братьев своих «сильных трёх королей» – Жозефа, Луи и Жерома –
Постарается он навсегда убедить подружиться с Россией, иначе
Тот, кто ей помешает счастливою быть, кто относятся к ней по-иному,
Кто начнёт c ней войну – будет ею побит, потерпев в той войне неудачу.

И подросшему сыну он скажет о главном:
Что нельзя воевать лишь с Россией одной –
Непонятной, огромной и очень уж странной,
Но по духу – великой, могучей страной…

БАЛЛАДА О РУССКОМ СОЛДАТЕ, РАЗМЫШЛЯЮЩЕМ НАКАНУНЕ БОРОДИНСКОГО СРАЖЕНИЯ

Песня № 1 к Балладе о Бородинском Сражении
автор музыки и аранжировки Андрей Маркевич

Пшеничная крупа дымит в железной банке,
А рядом щи кипят в потёртом котелке.
Духмяный аромат несётся над полянкой,
Ползя на левый фланг
По Каменке реке…

Бородино… Наутро бой…
Останусь завтра я живой
Или сгнию в земле сырой?
Всё это под вопросом…
Я егерь – я на «ты» с войной,
И смерть всегда идёт за мной…
Вот и сейчас, став за спиной,
Привычно точит косу…

Костёр наш так коптит, что горло кашель душит,
Ведь на сырых дровах огонь едва горит…
Но, вспыхнув на губах, молитва греет Душу,
Которая со мной
Пред боем говорит…

Не бойся смерти! Я с тобой!
Мы выиграем этот бой!
Ты защищаешь край родной
От вспыхнувшей угрозы!
Тот, кто пошёл на нас с войной,
Останется в земле сырой
И поплатúтся головой
За боль, разруху, слёзы…

Вон за рекой – костры, французы греют ужин…
Их тысячи – солдат, готовых умирать!
Зачем пришли они? Зачем им дом мой нужен!
Ведь не ворвись они,
Кого мне убивать?

Пока есть зависть, ложь и зло,
Что в глупых головах взошло
И что, как ржавчина, вошло
В Сердца людей и в Души,
До тех пор брань как ремесло,
Что много горя принесло,
Рассудку здравому назло
Ещё не раз послужит!

Как мне врагом, скажи, французский стал солдат?
И почему врагом? Кто в этом виноват?
Ведь чтобы Русь мне защитить, я должен убивать…
Что надо сделать мне,
Чтоб враг мой стал мне братом?

Когда убьёшь ты здесь его –
Врага, убийцу своего,
То сможешь ты, скорей всего,
Во благо смерть направить –
Рожденье станет для него
Днём понимания того,
Что не должны мы никого
Ни обижать, ни грабить!..

…Село Бородино не спит глубокой ночью…
И каждый здесь за Русь идти на смерть готов!
Здесь каждый жаждет жить и убивать не хочет…
Но будет убивать…
Чтоб не было врагов…

Суть разговора моего
В том, что в войне страшней всего
То, что мы друга своего
Врагом воспринимаем!
Вместо того, чтоб в мире жить,
Смеяться, искренне дружить,
Друг другу радость приносить,
Мы мстим и убиваем!..

Вместо того, чтоб в мире жить,
Смеяться, искренне дружить,
Друг другу радость приносить,
Мы мстим и убиваем!..

БАЛЛАДА О ФРАНЦУЗСКОМ СОЛДАТЕ, РАЗМЫШЛЯЮЩЕМ НАКАНУНЕ БОРОДИНСКОГО СРАЖЕНИЯ

Песня № 2 к Балладе о Бородинском Сражении
музыка Сергея Галиева

…Село Бородино… Мой генерал не хочет
Здесь долго прозябать, ночуя у костров…
Что ждёт меня с утра, в конце безлунной ночи?
Возможно, моя смерть?
Но к ней я не готов!

Меня здесь донимает злость,
И мучает один вопрос:
В Россию всех нас чёрт понёс,
Чтоб испытать удачу?
Живём мы словно на износ!
Я свою Поль с собой привёз,
И мокнет весь обоз от слёз,
Когда девчонка плачет…

Но ничего, зато в Москву войдём мы скоро!
Наполеон сказал, когда мы победим,
Что если не дадим мы из России дёру,
То мы получим всё,
Что только захотим!

Я записался на войну
В Россию, странную страну,
Не для того, чтоб сгнить в плену
Иль сгинуть в подворотне!
Нет, с детства я мечтал о том,
Что Бог мне даст огромный дом
И акров сто земли при нём,
Да батраков с полсотни!

Пока что Бог помог в боях мне не погибнуть
И дальше сбережёт! Не даст мне умереть!
Вот только не могу никак к тому привыкнуть,
Что ходит по пятам
Везде за мною смерть!

Мы победим! И мне дадут
Тот дом, который я найду!
И мне плевать, что в нём живут
Купцы или графья!
Я победитель! И о том,
Чтоб получил я землю, дом
Бог позаботится потом…
И Франция моя!..

Когда займём Москву, начну их церкви грабить!..
В их храмах, говорят, всё золотом горит!
Всё то, что соберу, придётся переплавить,
Чтоб моя Поль смогла
Всё это схоронить…

И подарю ей, наконец,
Я царский золотой ларец
Для перстней, жемчуга, колец
И украшений разных…
Красивых заведу подруг,
А в доме – два десятка слуг,
Чтоб убирали всё вокруг
Для моей жизни праздной…

Костры горят везде в объятиях тумана…
К утру Наполеон подаст условный знак,
И мы все в полный рост, под грохот барабанов,
Покажем русским класс
Психических атак…

Шагая в предрассветный мрак,
Я заглушу животный страх,
Тот, что, наверное, в глазах
Видать как на ладони…
Я заслужу мечту свою,
Шагая в боевом строю,
И не погибну я в бою
От ран и от агоний…

Я заслужу мечту свою,
Шагая в боевом строю,
И не погибну я в бою
От ран и от агоний…

БАЛЛАДА О КУТУЗОВЕ НАКАНУНЕ СДАЧИ МОСКВЫ ФРАНЦУЗАМ

Песня № 3 к Балладе о Бородинском Сражении
Военному совету в с. Фили 01.09.1812 г. посвящается

Он поклонился образам,
Как будто стал пред Богом…
Огонь свечи блеснул в глазах
И отразился вмиг в слезах,
В потухшем взгляде строгом…
Устав от внутренней борьбы,
Непредсказуемой Судьбы,
Душа влилась в слова мольбы,
Звучащей древним слогом:

Прости, Господь, что тут стою,
Что боль несу Тебе свою,
Что, может, дерзко говорю
Я пред Твоим Престолом…
Но пред Тобой стою не я –
Судьба Руси, Москва моя
Застыли, Души преклоня,
И ждут Твоих Глаголов…

Ты знаешь про Бородино…
И знаешь, как мне важно
Узнать, что всем нам суждено:
Стать пред Москвой сплошной стеной
И смерть принять отважно?
Или же, сдав её врагу,
Я силы войска сберегу
И, укрепив его, смогу
Разбить врага однажды?

Но я, отдав Москву врагу,
Склады с едою подожгу,
Ведь я оставить не могу
Боеприпасы, воду…
Да, жаль, что город будет сдан
На разграбленье… Что дворян,
Как, впрочем, и купцов, крестьян
Сдадим врагу в угоду…

Но я надеюсь, что пока
Начнут французы грабить,
Усилю я свои войска,
Затем смогу исподтишка
Тылы его ослабить…
Наполеон – как та река,
Хоть глубока и широка,
Но поглотит его Москва
И прочь уйти заставит…

Сказав всё это, он стоял,
Шепча молитву, ожидал…
Но Бог молчал… И он молчал…
Чем Бог ответ подскажет?..
Внезапно в пламени свечи
Блеснули яркие Лучи –
Как будто Божии Мечи
Над войском вражьим пляшут…

– Спасибо, Бог, что вразумил
И Знак послал мне яркий
О том, чтоб войско сохранил,
Чтоб, отступив, набраться сил
Для следующей драки!
Ведь войско – это голова:
Коль будет армия цела,
То отвоюется Москва
При мощной контратаке…

Он встал, молитву прошептал,
Перекрестился к образам:
Три раза – образу Христа
И Пресвятой Марии…
И всем запомнились слова:
– Москва, конечно же, важна!
Но Русь ведь – не одна Москва!
И чтоб осталась Русь жива,
Спасём мы Мать-Россию!

БАЛЛАДА О БОЕ ПОД БОРОДИНО, ИЗЛОЖЕННАЯ РУССКИМ СОЛДАТОМ

Песня № 4 к «Балладе о Бородинском Сражении»

Бой под Бородино забыть мне нету мочи,
Как будто бы Душа осталась в том бою,
Который мы с утра до самой поздней ночи
Вели за нашу Русь, за Родину свою!

В разгаре август. Дым два берега окутал.
Предутренний туман опутал дым костров…
Внезапно мощный залп французских ста орудий
Накрыл Бородино шрапнелью и огнём…

Как только залп затих, с огромным перевесом,
Равняя длинный строй по берегу реки,
Как будто саранча, на нас пошли из леса,
Примкнув к стволам штыки, французские полки!

Мы встретили врага с достоинством, по-русски,
Так что войти в село французы не смогли!
И двадцать три полка отборных войск французских,
Шагая на Москву, здесь смерть свою нашли!

Повсюду горы тел, повсюду – крики, стоны…
По флангам рвётся враг уж пять часов подряд,
В дыму сплошных атак войска Багратиона
Дерутся до конца, не отступив назад…

Вгрызаются в песок тяжёлые мортиры,
Летит шрапнельный град в французские полки,
И жалобно трещат драгунские мундиры,
Наткнувшись на скаку на русские штыки…

Весь склон и высота завалены телами
Тех, кто сквозь шквал огня пробиться не сумел:
Французские стрелки, поляки с прусаками
Покрыли весь курган горой кровавых тел…

Десятки тысяч тел покрыли поле боя:
И вперемежку все – саксонцы, прусаки,
Драгуны и стрелки, что шли неровным строем,
Стреляя на ходу и выставив штыки…

А пушки всё сильней атаки наши глушат,
Шрапнелью поливая улан и егерей…
В пороховом дыму всех убиенных Души
Взлетали в небеса – к Обители своей…

Здесь под Бородино лишь сорок наших пушек
От их двухсот мортир смогли прикрыть войска,
Ведь каждая Душа другим шептала Душам:
«Нельзя нам отступать! Там, за спиной, – Москва!..»

Оставив четверть армии на Бородинском поле –
Французов, итальянцев, поляков, прусаков, –
Наполеон признал, пусть не по доброй воле,
То, что никто подмять Россию не готов!

Её слабость обманчива, словно мираж,
Она кажется глупой, наивною даже…
Только всё это – для дураков антураж,
Даже всех победивших в военных вояжах.

И подросшему сыну он скажет о главном:
Что нельзя воевать лишь с Россией одной –
Непонятной, огромной и очень уж странной,
Но по духу – великой, могучей страной…